Отправлено: 13.06.11 03:55. Заголовок: ПЯТНАДЦАТАЯ СЕРИЯ С..
ПЯТНАДЦАТАЯ СЕРИЯ
Сцена первая
Темный старый парк. Высокие ели, выстроившиеся почетным караулом по бокам центральной аллеи, широко раскинули мощные мохнатые лапы, вбирая в себя солнечный жар и почти не пропуская свет вниз, к благодарной земле, теплой и мягкой. Здесь дышится легко, воздух напоен хвоей и расслабляюще-сладкой негой, какая бывает только в благословенные летние дни. К деревянной резной беседке, уютно примостившейся под седой елью, наперегонки бегут Петя и Володя. Раскрасневшиеся, потные, они толкаются локтями, хватают друг друга за рубашки на бегу. В беседку влетают мальчики одновременно, но Володя раньше успевает занять место на скамеечке справа от плетеного кресла и с вызовом смотрит на Петю, который с досады сжимает кулачки. В беседку чинно, как полагается дамам и барышням, входят нарядные, одетые в белые платья одинакового фасона Анна и Настенька с книжкой в руке. Девочка осуждающе смотрит на растрепанных мальчишек, под ее взглядом оба заправляют рубашки в штанишки, приглаживают волосы. Петя, насупившись, садится на скамеечку слева, и, как только мать опускается в кресло, тут же хватает ее за руку. В ответ Володя осторожно дотрагивается до ладони Анны. Между тем, Настенька деловито взбирается на колени к матери, усаживается удобнее, с важным видом раскрывает книгу и тычет пальчиком в картинку с изображением моря и большого корабля. - Здесь остановились!
Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На поднятых парусах Мимо острова крутого, Мимо города большого; Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Анна нараспев читает сказку, изредка всматриваясь в задумчивые лица детей. Володе картинка не видна, он смотрит на маму Анну, но другая сказка занимает его: воображение рисует бурное море, по которому мечется корабль отца с пушками на палубе, огромная волна вот-вот перевернет хрупкое по сравнению с разбушевавшейся стихией суденышко, отец стоит на капитанском мостике… Мальчик вздыхает. Анна, не прерывая чтения, ласково сжимает его руку, успокаивая тревогу. Мама Анна…Ма Анна…МаАнна…мама… Все равно – мама! Со стороны поместья доносится призывный звук гонга, означающий всеобщий сбор к ужину. - Папенька вернулся! Ура! Петя и Настенька радостно срываются с места, Анна и Володя идут чуть позади навстречу улыбающемуся Михаилу. - А книга, книгу-то мы забыли! – во дворе вспоминает Анна. - Я принесу! – мигом откликается Володя и мчится назад, в парк. - Нет, я принесу! – Петя, уже успевший обнять отца, бежит за ним, Настя, разумеется, следом. Анна и Михаил переглядываются, и когда спустя еще минуту слышится громкий крик Настеньки, оба бросаются на шум. Представившаяся им картина отнюдь не радует: Володя и Петя, сцепившись, катаются по земле, Настенька, плача, пытается их разнять, рядом валяется разорванная пополам книга. - Отставить драться! Смирно! - командует Михаил. Непривычно строгий тон мужчины действует отрезвляюще, мальчики поднимаются, сопя, исподлобья оглядывают друг друга. Настенька встает рядом с ними. - Хороши, ничего не скажешь! У Пети из носа течет тоненькая струйка крови, на лбу на глазах раздувается большая шишка, Володя пальцем зажимает разбитую в кровь губу, левый глаз заплывает синяком, Настя горько всхлипывает, теребя оторванные оборки нарядного платьица, - троица застывает в ожидании, робко глядя на сурового Михаила. - Кто первым начал драку? Молчание. - Настя? – девочка опускает голову. - Понятно. Молодые люди, кругом! Шагом марш в малый зал! В полном молчании процессия - Петя и Володя, Настя, затем Анна и Михаил – следует к дому. У дверей в большую пустынную комнату, так называемый малый зал, предназначенный для игр, танцев и спортивных занятий, Анна, успевшая прихватить полотенце и кувшин с водой, умоляюще смотрит на мужа. - Стой! Мальчики останавливаются, и Анна осматривает их раны, смывает с лиц кровь. - Ничего, заживет. Володя, в угол налево, Петр, в угол направо, шагом марш! Стоять два часа и не разговаривать! Никому сюда не входить! Мальчики идут каждый в свой угол, отворачиваются к стене. Михаил закрывает дверь в зал. - А я? – смотрит полными слез глазами на отца Настенька. - А вы, мадмуазель, марш мыться и переодеваться. Настя обиженно всхлипывает и уходит. - Миша, послушай, это слишком! Два часа, без ужина… Они же там одни, снова подерутся… и вообще, Володя всего лишь два дня в доме… - Не подерутся, не волнуйся, - Анна укоризненно смотрит на мужа и отворачивается, - милая, не порть мне мальчишек! Все будет хорошо, поверь! Чем меньше ты будешь жалеть и ласкать Володю, тем лучше. Михаил притягивает жену к себе, но она отстраняется. - Ну не дуйся, - он делает новую попытку, и на сей раз, Анна позволяет ему прижать ее к себе, более того, она обвивает его шею руками, трется носиком о щеку. - Мишенька, я что-то устала. Пойду, прилягу ненадолго, ладно? - Ты здорова? - Да-да, все хорошо, только немножко устала… Анна быстро целует мужа в щеку и выпархивает из его объятий. Михаил задумчиво смотрит ей вслед, потом садится в глубокое кресло у окна, закинув руки за голову, и долго о чем-то размышляет, время от времени на лице его появляется невеселая усмешка. - Нет, так дальше невозможно. Я должен, должен все выяснить до конца! – шепчет он и решительно встает.
Отправлено: 13.06.11 04:01. Заголовок: Сцена вторая - Вот ..
Сцена вторая
- Вот ты где! Я тебя по всему дому ищу! Застигнутая врасплох у массивного, во всю стену, буфета Анна вздрагивает, оборачивается к Михаилу, что-то пряча за спиной. - Я только что зашла… - Думал, ты в спальне, спишь, а ты, оказывается, на кухне! Проголодалась? Что тут у тебя? – в руках Анны обнаруживается блюдо, на котором горкой лежат сливочные пирожные количеством в шесть штук, сколько уместилось. - Я? Ну да, захотелось перекусить. Ты же нас без ужина оставил! – смущенно оправдывается Анна. Под широким столом в центре просторной кухни, покрытом светлой льняной скатертью, свисающей до самого пола, кто-то жалостливо вздыхает. Михаил наклоняется, приподнимает угол ткани и вытаскивает на свет божий нахохлившуюся, как воробышек, Настю. - А ты тут что делаешь? – изумленно взирает на подозрительно раздувшиеся карманы платья дочери Анна. - Я …я проголодалась! – Настенька делает большие и очень честные глаза и показывает надкушенную сливу. – Вот, кушаю! - Под столом?! - Маменька, я испугалась, что вы ругать меня будете… Михаил, обхватив себя руками, внимательно слушает диалог матери и дочери. - А что у тебя в карманах? Выкладывайте, мадмуазель! Настя нехотя выкладывает на стол большие лиловые сливы. Одна, другая, третья… шесть штук, по три из каждого кармана. - Так-так. Вижу, яблоки от яблони недалеко падают, воистину! Что маменька, что дочь! - Папенька, никакие это не яблоки, это сливы! Я, правда, такая голодная, такая голодная! - Ну, хорошо. Забирай свои сливы и иди в столовую, ешь. - Можно мне еще пирожные взять? Я не знала, что они есть… - А ты не лопнешь? – интересуется, едва сдерживая смех, Анна. - Что вы, маменька, я такая голодная, такая…- жарко уверяет Настенька. - Иди уже! – машет рукой отец, с трудом сохраняя на лице серьезную мину. Настя торопливо засовывает сливы в карманы, хватает тарелку с пирожными и стремительно убегает, словно боясь, что родители передумают. - Миша, пойдем, посмотрим, как там мальчики? – просительно заглядывает в лицо мужу Анна. – В щелочку… - Ты им пирожные приготовила? – она кивает, пленительно улыбаясь. – Ну что с тобой делать? Пойдем. Разве можно тебе отказать? Анна смеется и тянет его к выходу.
Отправлено: 13.06.11 04:05. Заголовок: Сцена третья К две..
Сцена третья
К двери зала, где находятся наказанные, они подходят на цыпочках, прислушиваются. Тихо. Михаил осторожно приоткрывает дверь, заглядывает в щелку и манит к себе жену. - Что? – пугается Анна, но, заглянув внутрь, с облегчением выдыхает тревогу. Володя и Петя, покинув свои углы, сидят рядышком на пушистом ковре и с аппетитом уминают пирожные, которые с гордым видом выдает им Настя. Покончив с пирожными, мальчики ложатся на живот, и Володя принимается что-то строить из сливовых косточек на блюде, попутно объясняя вполголоса. Петя и Настя зачарованно слушают. - Вот видишь? А ты боялась! Они обязательно подружатся! – шепчет Михаил на ушко жене. – Знаешь, сколько раз мы с Корфом дрались в кадетском корпусе? Анна недоверчиво смотрит на него, улыбается. - Да, да, дрались. Никто не хотел уступать. Ну что, успокоилась? Тогда пойдем, не будем их отвлекать от важного дела. Пусть еще часок посидят. А нам надо поговорить. Серьезно поговорить. Выражение лица Анны меняется, улыбка исчезает, снова появляется затаенная печаль в глазах, не дающая ему покоя с той самой ночи, когда в их жизни вновь появился Корф. Они проходят на террасу, садятся к столу, некоторое время молчат. Наконец Анна не выдерживает. - О чем ты хочешь говорить?
Вечереет. Солнце почти полностью опустилось за опушку леса, оставив на краю побледневшего неба корону коротких багровых лучей. - … Всего пятьдесят голов. Лучшие из лучших, орловские, прямые потомки Барса. Слышали про знаменитого Барса, Софья Петровна?
Вопрос застает врасплох. Девушка поспешно отводит глаза от сияющего радостью лица Никиты, которым долго любовалась, пользуясь тем, что тот целиком поглощен рассказом о своих владениях и не замечает ее пылких взглядов. В его тоне проскальзывают горделивые нотки, в глазах – огонь, энергия молодого сильного тела прорывается размашистыми шагами вдоль просторного загона, где мирно пощипывают изумрудную зелень четвероногие красавцы, жеребцы орловской породы. Никите есть, чем гордиться: огромный конюшенный комплекс, выстроенный из вековых лиственниц, массивный, со стенами в метр толщиной, раскинулся километра на два по левому берегу реки, прекрасные заливные луга кажутся бескрайними, жеребцы в загоне холеные, сильные, игривые.
- Ннет, не уверена, - спохватывается с ответом Соня. - О! Это родоначальник знаменитых орловских рысаков! Мы получили превосходную породу. Наши орловские берут первые места на бегах последние два года. Вот этот, светло-серой масти, с небольшим рыжим крапом и рыжей гривой, победитель! Месяц назад на московских скачках на два корпуса обогнал знаменитых арабов графа Воронцова. Граф за Рыжего миллион серебром предлагал, но не продам…
Соня вздыхает, разглядывая кружащегося легкой танцующей поступью необыкновенного жеребца. - Линию от него хочу сделать... - А еще о чем-нибудь вы мечтаете, Никита Афанасьевич? – как-то неловко обращаться только по имени и на «ты» к франту в новеньком сером сюртуке, лакированных ботинках и белых перчатках. - Конечно, Софья Петровна! – благодарно улыбается Никита, ему льстит внимание благородной барышни к его думам, и он вновь пускается в детальный рассказ. – Хочу новую породу вывести – тяжеловоза…
Соня закусывает с досады нижнюю губку. Два дня они практически не расстаются, с раннего утра и до позднего вечера бродят по поместью, его окрестностям, теперь вот добрались до детища Никиты - конезавода. Он добросовестно показал все прелести Сосновки, посвятил ее в свои дела. Чего только не узнала Соня за это время, но...
- …Нужна лошадь, выносливая и сильная, умеющая бегать рысцой по глубокому снегу, она… - Хватит! – Никита останавливается на полуслове и с удивлением смотрит на почему-то разобидевшуюся Соню, - Я устала и хочу спать. Поздно уже. И вообще, ужин пропустила, Анна, наверное, беспокоится.
Он застывает, словно статуя, с открытым ртом, провожая взглядом стройную фигуру девушки в шелковом белом платье, слишком нарядном для прогулок по конюшням да пастбищам. Что он сделал не так? Чем обидел? - Подождите, Софья Петровна, прошу вас, подождите!
Соня не останавливается, напротив, идет еще быстрее, нервно поправляя выбившиеся из узла на затылке волосы. Никита срывается с места, в несколько шагов догоняет ее. - Простите, Софья Петровна, простите дурака. Совсем утомил вас россказнями. До усадьбы далеко. Позвольте предложить вам отужинать в моем домишке? Особых деликатесов нет, по-простому, – он машет рукой в сторону небольшого деревянного двухэтажного дома на высоком каменном фундаменте рядом с небольшим озерцом, от болотистых берегов которого изредка отрывались отдельные куски, покрытые растительностью, образуя плавучие острова.
Дом выглядит, как игрушка: золотится новенькая черепица крыши, радуют глаз узоры резных ставень узеньких окон, просторное крылечко круто сбегает к аккуратной тропинке, по которой идут Соня и Никита. - А…вы один живете? – останавливается Соня, краснея. - Нет…- девушка отворачивается, снова порывается уйти, но Никита преграждает ей путь. – Прислуга…Семья работящая на первом этаже живет. Кухарка и лакей, они... Но Соня не слушает. - Какое мне дело, кто у тебя живет! Хоть бы обо мне поинтересовался! Хоть бы о Двугорском спросил, как там, родные места! Конечно, рядом с Анной про меня забыл! Пусти!
Нечаянно вырвавшееся «ты» пугает ее, она ойкает и замирает, а Никита, улыбаясь, подхватывает девушку на руки и несет к дому. - Я боялся, переменились вы ко мне, Софья Петровна, не осмеливался касаться ваших чувств. Но помнил про вас всегда, хотел высокого положения добиться, чтоб меня вы не стыдились. Люблю вас по-прежнему, и готов хоть сейчас под венец, коли будет на то ваше согласие. А про Двугорское…вот сядем рядком, да поговорим ладком, все расскажете.
На крылечке накрыт стол. Горкой рассыпались по блюду румяные пироги, с пылу с жару, лакей разливает в большие глиняные кружки парное молоко. Соня жадно вдыхает дразнящие аппетитные ароматы свежей выпечки. - Пироги с капустой, грибами, вишневым повидлом, барышня, - кланяется лакей и указывает на озеро, - а это – острова приплыли посмотреть, как вы изволите кушать!
Соня оглядывается и сквозь ветви деревьев видит подплывшую флотилию островов. Изумительное зрелище! Пять островов, пригнанные легким западным ветерком, полукругом тихо подходят к крылечку.
- Я хочу это нарисовать, - шепчет потрясенная Соня, позабыв об ужине. - Обязательно нарисуете! – смеется довольный Никита. – Завтра же пошлю в Москву холсты и краски купить. Все для вас сделаю, лишь бы вы были счастливы! Лакей незаметно уходит в дом, плотно прикрывает дверь и крестится. - Ну, Слава Богу, кажись, скоро Никита Афанасьевич хозяйку приведет!
Отправлено: 18.07.11 23:47. Заголовок: Сцена пятая Анна с..
Сцена пятая
Анна ожидает ответ на свой вопрос, сидя прямо и не отводя глаз от мужа, старается удержать спокойный, даже равнодушный вид, но в глубине души понимает, о чем пойдет речь, и в напряжении стискивает ладони на коленях. Какой бы хорошей актрисой она ни была, ей никогда не удавалось в жизни сыграть также убедительно, как на сцене. Вот и сейчас, не удается скрыть свое смятение от проницательного взора мужа. Михаил не отвечает, продолжая пытливо вглядываться в ее потемневшие от ожидания неприятного разговора глаза. Она, не выдержав вопрошающего взгляда, опускает ресницы, отчего на лице ее сразу появляется выражение трогательной беззащитности и невинности, до сих пор волнующее его сердце. Он грустно улыбается: хрупкая маленькая женщина обладает непобедимым могуществом, в непосредственной близости к ней все меняется – мысли, чувства, планы, так она притягательна… Упрямое желание понять, что в ней изменилось за прошедшие два дня после встречи с Корфом, вытрясти из нее мучительную правду, какую угодно страшную, ранящую, сменяется тихим восторгом.
- Я люблю тебя… - Анна распахивает глаза, осмысливая неожиданное признание, - Мне кажется, с каждым днем люблю все сильнее и крепче, хотя... Куда уж крепче… Ты украсила мою жизнь, сделала счастливым. Вернее, я был счастлив еще недавно… А ты, Аня? Ты счастлива? - Почему ты спрашиваешь? – старается удивиться Анна, пытаясь уйти от больной темы, но глаза выдают ее, невольно наполняясь слезами, и она обреченно машет рукой, оставляя попытки скрыть свою боль. – Миша… - Я все понял… Голос Михаила становится бесцветным, лицо темнеет. Вот она, тень Корфа! Он всегда предчувствовал, что рано или поздно она ляжет между ними. - Ты любишь его, все еще любишь. Я не смог дать тебе счастья… Анна на мгновение застывает, зажмурившись, воображение возвращает ее в прошлое, в тот вечер, когда Лиза пришла к ней просить о помощи. Перед мысленным взором возникает картина: Лиза сидит в кресле напротив, обхватив руками большой живот. Одутловатое лицо, отекшие ноги на скамеечке, в глазах надежда на чудо, вера в нее, Анну, и отчаянная мольба…. - Послушай, ты все неправильно понял! Я не знаю, не знаю, как объяснить … Анна подходит к мужу, уронившему голову на вытянутые по столу руки, осторожно дотрагивается до сильного плеча, он резко вскидывается, яростно притягивает ее к себе, всматриваясь в залитое слезами лицо. - Что объяснить? Что ты меня не любишь? Что ты меня лишь терпишь? Так почему не скажешь прямо?! Зачем мучаешь? - Не это! – отчаянный крик отрезвляет его, он медленно отпускает жену. – Выслушай меня! Торопясь и путаясь в словах, она рассказывает ему о разговоре с Лизой и своем решении. - Тогда ты отказалась выйти за Корфа, пожалела ее и ребенка. А как же Корф? - его взгляд продолжает пытать, докапываясь до глубин ее сознания. - Тогда я не могла поступить иначе. Не сумела. Нельзя построить счастья, причиняя боль другим, в этом я твердо уверена. Я верила, что у них есть будущее. Лиза не была ему противна, иначе он не спал бы с ней, а ребенок связывает заботой… - Ты не ответила. Разве ты его не любила? Принести в жертву свою любовь сможет не каждый. - Мне всегда хотелось ему помочь, поддержать, уберечь от ошибок, даже когда он ненавидел меня. Он был, и есть часть моей жизни, моя семья… - Помочь, поддержать, уберечь…и? - Чего ж еще? Разве любовь – не утешение в горе, не разделенная радость, не поддержка? Хотя…иногда я думала иначе, ревновала … - Ответь, - в голосе Михаила слышатся горечь и безнадежность, как будто он уже знает ответ на вопрос, который только собирается задать, - если вернуться назад… Ты бы изменила свое решение? Анна молчит, закрывая лицо руками. Могла ли она остаться с Владимиром, если сумела б переступить через боль Лизы, оттолкнуть, оставить несчастную девушку, которую знала с детства и которая виновата лишь тем, что безрассудно любила Владимира? И даже сейчас, по прошествии времени, сердце сжимает горячая волна жалости к той Лизе, к еще не родившемуся ребенку. Нет, нет, и нет! - Нет?! – с волнением смотрит на качающую головой жену Михаил, - Скажи мне! Если была б свободной, ты бы сейчас… - И сейчас – нет, - Михаил с облегчением откидывается на спинку стула и выдыхает скопившееся напряжение.
Да, и сейчас тоже – нет. Да, она любила его и любит сейчас, очень любит той любовью, которая дарит утешение. Она сделает для него все, что сможет, пожертвует свободой, благополучием, с радостью умрет за него, если понадобится. К нему влечет, как и раньше, желание поддержать его, ее восхищает его мужественность, но все же есть нечто останавливающее, какая-то последняя тончайшая преграда, удерживающая от последнего шага – раствориться в его любви полностью, отдать свое естество, свой разум, свою душу в его власть. И, пожалуй, только при последней встрече она явственно поняла, что именно мешало ей всегда сделать этот маленький шажочек, что подсознательно отталкивало ее от Владимира - она никогда не сможет принять его целиком таким, какой он есть, даже любя. В нем всегда было что-то, в чем она сомневалась, чему не доверяла и инстинктивно противилась, не решаясь строить счастье на зыбком фундаменте надежды, что все обойдется, все недоразумения исчезнут сами по себе. Он так и не изменился. Она никогда не могла понять, отчего, когда ему больно, он причиняет боль другим? Разве можно облегчить свои страдания страданиями других? И пусть она виновата тем, что всегда становится камнем преткновения, что всегда кому-то чем-то мешает, что вообще живет на белом свете, - неужели ему от этого становится легче? Вспомнив последнюю встречу, вздрагивает: он хотел, он намеренно причинял ей боль, рассказывая о своем неудавшемся браке, жалило каждое корректное слово, каждый взгляд бил наотмашь, и месть ему удалась вполне - с тех пор нет ни минуты, когда бы она не ощущала себя гадкой, жестокой, эгоистичной, разрушившей жизни трех дорогих ей людей. Боль, как загноившаяся заноза, терзает ее, заставляя перебирать свою жизнь по кусочкам. Где, что она делает не так? Почему, если она не желает никому зла, страдают другие?
Отправлено: 18.07.11 23:48. Заголовок: Торопясь, путаясь в ..
- Ты поступила так, как подсказывало сердце, а значит, правильно,- бальзамом проливаются на свежую рану слова мужа, и она робко и благодарно улыбается ему, глотая слезы. - Но, если не жалеешь о своем решении, почему ты изменилась? - Я не изменилась, тебе показалось, - уклоняется от ответа Анна, снова не желая углубляться в опасную тему, но он притягивает ее к себе, сажает на колени, заставляя смотреть ему в глаза. - Показалось? В твоем взгляде поселилась печаль. Иногда мне чудится, ты за тридевять земель от меня, хотя стоишь рядом, к Володе особенно внимательна. Мне все это только кажется? - Я плохая актриса…- удрученно качает головой Анна. - Ты – гениальная актриса, только не в жизни. Скажи, что тебя мучает? - Я виновата… Анна замолкает, уткнувшись в грудь мужа. Михаил не торопит ее, дает собраться с мыслями, ласково поглаживая по голове. - Володя очень похож на отца. Когда смотрю на него, прошлое затягивает в свою воронку, как ураган. Я словно вернулась в детство и снова переживаю его, только теперь все вижу под другим углом. Я ощущаю себя иначе, теперь я сама причинила зло… - Стоп, стоп! О чем ты говоришь, какое зло? – обеспокоено встряхивает жену Михаил. - Я приняла решение, которое мне казалось единственно возможным. И что получилось? Владимир несчастен, Лиза несчастна, Володя… Господи, разве я хотела, чтобы он рос без матери?! И ты…тоже страдаешь. Зачем я вообще родилась, если всегда приношу только несчастья! – слезы снова льются рекой, она уже не пытается их остановить. - Иногда я ненавижу Корфа! - стискивает зубы Михаил, - Ненавижу за страдания, которые он продолжает тебе причинять! Он снова встряхивает ее, как тряпичную куклу, и почти кричит: - Запомни, ты ни в чем не виновата! Не твоя вина, что Корф пустил Лизу в свою постель, значит, им так хотелось. И то, что появился Володя, следствие их действий. Не твоя вина, что они не смогли ужиться, не твоя вина, что Лиза отправилась на поиски счастья, не твоя вина, что Корф не сумел распорядиться своей жизнью. Ты! Не! Виновата! Господь дал тебе чистую, непорочную душу, я таких, как ты, никогда не встречал. Может, из миллиона одна такая, способная всех жалеть, жертвовать собой из любви к ближнему! Но ты не должна брать на себя ответственность за все, что происходит с другими, это неправильно! У каждого свой путь, свои испытания, свои ошибки и удачи. И часто бывает, что благо одного оборачивается несчастьем для другого. Нельзя быть одновременно доброй для всех, Аня! Володю жалеть нечего, у него есть отец, есть имя и титул, у него есть мы, наконец. Он не один на свете. А я… если ты ответишь на еще один вопрос так, как мне хочется, то счастливее меня никого не будет. - Какой вопрос? – шмыгает носом, судорожно вздыхая, Анна. Но горячая речь мужа производит впечатление, хрупкие плечи распрямляются, точно сбрасывая с себя невидимый груз, возвращается ощущение покоя и правильности бытия. Не такая уж она плохая, если Миша так говорит... - Ты меня любишь? – деланно спокойно спрашивает Михаил и замирает в ожидании ответа. - Кого именно? – по мере успокоения, в ней просыпается извечное женское лукавство, - Князя Оболенского или Репнина? - Обоих, - мрачно смотрит на нее обладатель двойной фамилии. - Князя Репнина – нет, - горестно вздыхает Анна, пряча смешинки в глазах под ресницами, - он крепостных Саломей не любил и тени Корфа испугался. - Бог с ним, пусть покоится в пропасти с миром, аминь! – заключает Михаил. – А Оболенского? - Оболенского? – Анна пальчиком касается его подбородка, поворачивает в профиль голову, задумчиво рассматривает, - Может быть, может быть…надо подумать… - Долго? – старательно позирует Оболенский, нарочито поднимая нос к верху. - Всю жизнь! - Ах, так! Одно движение, и он страстно целует смеющуюся жену, она прижимается к нему всем телом, обвивая шею руками. - Хм, хм, - раздается неодобрительное покашливание няни, и они резко отстраняются друг от друга, встают. – Извините, но детям пора спать. Долго они еще в углу стоять будут? Анна и Михаил переглядываются и одновременно срываются с места, скрываются в доме, забыв ответить суровой Марье Петровне, которая осуждающе смотрит им вслед.
Отправлено: 18.07.11 23:52. Заголовок: Да, и сейчас тоже – ..
Сцена шестая
Яркая полная луна осторожно заглядывает в окна детской, прокладывая сквозь тонкую белую, чуть развевающуюся на сквозняке штору широкую дорожку к противоположной окну стене, вдоль которой стоят две детские кроватки со спящими или делающими вид, что спят, Петей и Володей. За ширмой, разделившей просторную комнату пополам, слышится негромкое похрапывание Марьи Петровны, перемежающееся легкими сонными всхлипами Настеньки, чья кроватка располагается рядом с кушеткой няни.
- Володя, ты спишь? – шепчет, глядя на соседнюю кровать, Петя. - Нет, - с готовностью приподнимается с подушки голова Володи. Петя хватает свою подушку, перекладывает ее на другой конец кровати и ложится лицом к соседу. - Я хотел сказать… ну…в общем, спасибо, что не сказал папеньке... я ведь первый ударил… - Да ладно…- улыбается Володя, ему приятно слышать слова благодарности, - я тоже хорош, в драку полез. Да ведь помирились уже... - Нет, я хочу, чтобы по-честному... - И я! Хочешь, будем дружить? Всегда, как наши отцы? - Хочу! Дружба - по гроб! С очень серьезным видом они закрепляют клятву рукопожатием и, завершив сию церемонию, движимые желанием поболтать, плотнее придвигаются головами друг к другу, но не успевают более сказать и слова. За ширмой внезапно прекращается похрапывание. - Спать! Слышатся тяжелые шаги, и мальчики спешно принимают спящий вид. Появляется, позевывая, из-за ширмы Марья Петровна и зорко оглядывает подопечных, тихонько ворча, перекладывает якобы сонного Петю, садится у него в ногах и погружается в дрему. Не дождавшись ухода няни, мальчики засыпают.
- Ваше Величество, – чинный реверанс и, когда закрывается дверь за спиной адъютанта с насмешливыми темными глазами, учтивость тона сменяется всплеском искренней радости. – Наконец-то! Я соскучилась, Никки! Полгода он не вызывал ее, не заглядывал к ней в уютный особняк рядом с Зимним, полгода вежливых фраз, брошенных на лету на балах и приемах под прицелом ехидных фрейлин, полгода обидных слухов о Нелидовой, которыми регулярно снабжали ее дворцовые доброхоты. Полгода горьких слез в подушку, когда уязвленное самолюбие терзало душу, не давая заснуть ночами, полгода полного забвения… Наташа нетерпеливо протягивает руки, стремясь коснуться царственного любовника и уверить себя, что все вернулось, все, как прежде. - Натали, проходите, - Николай Павлович не спешит встать из-за стола, рассеянно поглядывая на княжну. – Вы что-то бледны сегодня, мон шер. Неважно себя чувствуете? Спокойный, равнодушный тон… Она с укором смотрит на него, тщательно подбирая слова для ответа, но тщетно, ему не нужен ответ. - Я позвал вас, дорогая Натали, чтобы сообщить приятную новость. Полковник Заморенов, помните его? Овдовел недавно. Так вот, он просит вашей руки. Превосходная партия, не находите? Еще не стар, при чинах и хорошем жаловании. Правда, трое детей, но это пустяки. Пора, пора, вить свое гнездо, милая княжна, не век по балам плясать. На миг меркнет в глазах, большая комната сужается в размерах. - Ваше Величество… - Не благодарите меня, не надо! Вы знаете, как я расположен к вам, Натали, и благодарен за службу. Вы получите хорошее приданое, очень хорошее, а это… - в ладонь скользнул холодный металл, - подарок на свадьбу, в память о… былом. Идите, милая. Полковник будет у вас к вечеру с формальным предложением руки и сердца. Золотые серьги с крупными бриллиантами, хорошее приданое… все, как всегда, как всем прочим «васильковым чудачествам». Не поскупился хозяин, щедро заплатил за услуги. Напрасно она надеялась, что была чем-то большим для него все эти годы, напрасно жила ожиданием чуда. Княжна медленно идет к двери, все еще надеясь, что это сон, что, проснувшись, снова ощутит себя всесильной фавориткой, любимой и защищенной. Этот адъютант, какое право он имеет смотреть на нее так! Еще год назад он не посмел бы позволить себе брезгливую насмешку, а теперь… смотрит, как на грязную половую тряпку… Она прислоняется к стене в коридоре, сжимая в кулаке серьги, потому что не может идти – глаза застилают слезы. За что с ней так обошлась жизнь, с ней, которая никому не сделала ничего плохого! Никому? Откуда здесь Андрей Долгорукий, он же умер? Ах, нет, это призрак! Его голубые глаза умоляют, обещают, в них боль и потрясение, признание вины и надежда на будущее, на ее прощение, но она не простила, она судила его самым строгим судом, замечая малейшие промахи. А он ей все простил… И кокетливую игру с цесаревичем, и пачкающие его имя дурные слухи в обществе об ее похождениях, и ревнивые разборки, которые она устраивала ему каждый раз, когда речь заходила о Тане, и позор, на который она обрекла его и его семью на венчании, - все, даже о чем не знал! Еще одни глаза, серые, печальные…Таня! Любившая Андрея беззаветно, готовая отдать за него жизнь. Почему-то вспоминаются самые стыдные моменты, когда она невольно мучила бесправную девушку и не понимала этого. С ее подачи Андрей выгнал мать своего ребенка в чужое поместье, собирался выдать замуж за Никиту. Теперь ее саму хозяин выдает замуж, чтобы угодить Нелидовой. Только она не беременна и вряд ли когда забеременеет. Слишком часто и долго пользовалась новейшими средствами предохранения, чтобы сохранить привлекательность для хозяина и не лишиться своего положения. Теперь Бог судит ее тем судом, которым она сама судила Андрея и Таню… Не умеющий прощать, прощен не будет, все вернется к своим истокам. Думала ли она об Императрице, став фавориткой Императора? Не больше, чем думала о принцессе Мари, когда требовала утешения от цесаревича. А Миша? Он так и не узнал, что мог погибнуть по ее вине. Ему она изливала душу, его поддержкой пользовалась, но сама не сумела порадоваться его счастью, поддержать его общественную деятельность, пути их разошлись. Всегда, всегда она думала только о себе, в первую очередь, не понимала и не чувствовала чужой боли или радости, ограничиваясь формальным выражением сочувствия. Теперь, когда ей плохо, кто поймет ее? Свет? О, сколько радости она увидит в глазах придворных, когда узнают об ее отставке, светские сплетники и сплетницы перемоют ей косточки дочиста! Муж? Чужой, незнакомый человек, с которым придется делить ложе и кров? - Вам плохо? – кто-то трясет ее за плечи, вынуждая открыть глаза. - Андрей? Ты…ты…- княжна падает в объятия темноволосого мужчины в сером сюртуке и теряет сознание.
- Андрей…как я рада, - холодный палец касается теплой кожи родного лица, - ты… жив… Что ты так смотришь? Это же я, твоя Наташа Репнина… - Сударыня, простите великодушно, но мы разве знакомы? - молодой мужчина, своевременно подхвативший падавшую даму и уложивший ее на диван в коридорчике приемной Императора, с любопытством разглядывает незнакомку. – Я не был в Петербурге лет десять и приехал только сегодня. - Вот как? Наташа приподнимается, внимательно разглядывая собеседника. Неужели она сходит с ума? Перед ней Андрей, живой и здоровый. Его волосы, его лицо, его улыбка, его стать, его мягкий голос, вот только очков нет и глаза… темные, даже черные, как ночь. - Простите! – волной накатывает смущение, - Вы очень похожи на …одного человека, как две капли воды. Только глаза другие. Как вас зовут? - Разрешите представиться, князь Андрей Павлович Долгорукий, консул … Она вскрикивает, снова пристально смотрит ему в лицо. - Андрей Долгорукий! - Да, Андрей Павлович Долгорукий, - князь слегка наклоняет голову, удивляясь все больше и больше странной реакции девушки. - У вас нет родни в Двугорском уезде? Петр Михайлович Долгорукий вам не родственник? - О, родственников у меня много! – смеется Андрей, - Петр Михайлович вроде как моему отцу двоюродным братом приходился. Знаю, что умер недавно, отец на похороны приезжал. Но я ни с кем из своей родни в России не знаком. - Это судьба! – Наташа плачет, не скрывая слез. – Не сочтите меня за сумасшедшую. Тот человек, мой жених…он погиб…его тоже звали Андреем. Андрей Долгорукий, сын вашего дяди Петра Михайловича. И когда я увидела вас… - Понятно. Мне жаль, что я невольно расстроил вас своим появлением, - он делает движение встать, но она торопливо хватает его за руку. - Не уходите…Прошу вас, я не могу остаться сейчас одна! Только не сейчас, когда я раздавлена и разбита! - Конечно! Если я могу чем-то помочь…- снова садится рядом на диванчик. – Понимаю, трудно довериться незнакомому человеку… - Мне кажется, я вас знаю давным - давно! - Тогда, может быть, расскажете, что с вами случилось? Несколько секунд она сидит в полной растерянности, затем, собравшись с духом и преодолевая стыд, наклоняется и шепчет ему на ухо несколько слов. - О! – не знает как реагировать на откровенное признание Долгорукий. - Вы осуждаете... Я знаю, я навсегда в глазах света опорочена… - Кто я такой, чтобы судить вас? - взгляд князя полон сочувствия. - Безгрешных людей не бывает, у каждого своя расплата. Мнение света ничего не значит. - Как хорошо вы это сказали, про расплату! Пришло время платить по счетам. Вот вы не стали судить, а я…судила, всех судила, кроме себя самой. Жениху не простила ошибки… - Бывают ошибки, которые нельзя исправить и простить, - тихий глухой голос князя прерывается от волнения, - которые остаются вечным укором в памяти… - Сейчас я бы простила измену, - не соглашается княжна, хлюпнув носом, - сейчас я приняла бы его ребенка, как родного. Сейчас я понимаю, что сама толкнула его к Тане, к крепостной, поссорившись из-за пустяка в трудную для него минуту. - Он вам изменял с крепостной? – взволнованно переспрашивает князь, прикладывая руку к сердцу, словно желая замедлить его биение. - Ннет… не изменял. Все было до того, как он сделал мне предложение, и потом, когда думал разорвать помолвку из-за моего…небезупречного поведения. Однако он клялся, что там все кончено, но… - Вы ему не верили? - И верила, и не верила. Таня ждала ребенка, он проявлял о ней заботу, а я…устраивала им сцены. - И чем все закончилось? - Я убежала из церкви во время венчания, он…погиб в тот же день. Нелепо, обидно, трагично… Самое страшное, я не простилась с ним, не попросила прощения, отправилась во дворец на поиски новой любви, а его даже не успели отпеть… Наташа смахивает слезы с лица, чувствуя странное облегчение, и с благодарностью смотрит на Андрея. - Спасибо, что выслушали. Такое ощущение, что говорю со своим Андреем, он умел слушать. Ох, простите, Андрей Павлович! Но…что с вами? Ее тревога не напрасна. На побелевшем лице князя появляется горькая усмешка, глаза словно светлеют от мучительной боли. - Это и есть ошибка, которую не поправить, не простить. Поздно, слишком поздно мы понимаем цену прощения и милосердия. Я тоже понял, когда ничего уже нельзя было исправить. Ваша история похожа на мою. Я тоже полюбил свою крепостную, она тоже ждала ребенка, но я не решался жениться на ней. Были безумцы, рискнувшие бросить вызов обществу, даже среди моих друзей, но я был молод, тщеславен и жаждал дипломатической карьеры, а для таких честолюбцев мнение света – закон. Свет никогда не принял бы мою бедную Лизу. Она была простой крестьянкой, без манер и французского, но обладала единственным талантом – любила меня самозабвенно и бескорыстно, согласна была на все, лишь бы быть рядом со мной, а я не понимал, каким сокровищем наградила меня судьба. Была у меня, разумеется, невеста, богатая и знатная, с большими связями. Все прочили нам счастливое будущее, но однажды моя невеста получила письмо, в котором «доброжелатель» сообщил о моей тайне... Слушавшая с жадным любопытством Наташа, хватает князя за руку. - И? - Она порвала со мной. Сразу же. И через два месяца вышла замуж. - Как вы это пережили? - Было неприятно и больно, но, поразмыслив, я понял, что все было к лучшему. Бог избавил меня от лживой жизни с чуждой мне женщиной. - Вы остались с Лизой? - Нет, она умерла родами, еще до разрыва помолвки. - А ребенок? - Моя дочь – мое утешение! Я признал ее, она живет со мной. - У вас есть хотя бы дочь от любимой женщины. А у меня…пустота, я даже ребенка не смогу иметь. Теперь, когда я прозрела … - Послушайте, Натали, вам не кажется, что наша встреча не случайна? - Я уверена, что вас мне послал Господь как прощение. С вами легко, не страшно и не стыдно. Не покидайте меня, Андрей…Павлович! - Не знаю, то ли время пришло, то ли ваше отчаяние тому причиной, но вы – первая женщина, которая пробила брешь в моем долгом затворничестве. Если так странно свела нас, похожих друг на друга, судьба в этом месте, может быть, стоит не разлучаться? Вы любите своего нынешнего жениха? – Наташа содрогается в ужасе. - Понятно. Хотите поехать со мной в Лондон, куда я получил назначение, в качестве княгини Долгорукой? - Да хоть в Париж, в Вену, в деревню, куда угодно, лишь бы отсюда подальше и с вами! Судьба дает второй шанс, и я обязана им воспользоваться! - Вы отважны! – улыбается князь. – У нас будет время узнать друг друга ближе, а пока… - Вы куда? - Решим проблему с вашим женихом, не могу же я жениться на чужой невесте. Ждите здесь. Не дожидаясь ответа, князь Долгорукий скрывается в приемной Императора, Наташа терпеливо ждет в коридоре. Она то улыбается, то хмурится, рассматривая серьги, то сжимает, то разжимает кулачки. - Заждались? – возвращается Долгорукий и отвечает улыбкой на вопросительный взгляд. - Все хорошо. Полковник Заморенов не придет к вам вечером. Завтра утром мы обвенчаемся и сразу отправимся в путь. Как вам такой вариант? - Прекрасный вариант! – счастливо улыбается Наташа и спохватывается. - Осталось одно маленькое дельце. Открывает дверь в приемную и, дождавшись, когда адъютант обратит на нее насмешливый взгляд, швыряет серьги ему под ноги. - Передайте подарок Его Величеству, - грозит пальцем, - проверю, вдруг украл! Адъютант вспыхивает, как огонь, Наташа, мстительно улыбаясь, захлопывает за собой дверь.
Опавшие желтые листья ковром устилают аллею, мягко шуршат под ногами, словно шепчут сказку об осени – нежной, чарующей, избегающей кричащих красок бурной весны, дерзкого летнего солнца. Осень прячется в тишине уходящего на покой леса, таится в высоком небе прощальными криками журавлей. Алеют плети дикого винограда, на листьях смородины расцветает нежный румянец, стройный ясень на опушке леса одет в прекрасный плащ из бесчисленного множества неуловимых золотисто-зеленоватых полутонов, излучающих потоки спокойного света, ажурные листья то резко чеканятся на темной коре ствола и ветвей, то, повиснув в неподвижном воздухе, кажутся полупрозрачными, сказочно-огненными. Музыка осени чудесна, с необычайным богатством и гармонией красок. Такая богатая тональность, такая тонкая красота пронизывает природу, что хочется плакать от восторга, птицей взлететь в утреннее небо и петь, петь, петь… Душа, как никогда, переполнена музыкой, кажется, еще чуть–чуть, и оформится главная тема о чем-то важном, невыразимом… - Вот вы где! Анна, мы искали вас! Соня и Никита, молодожены. Веселые, счастливые и от счастья чуточку слепые и глухие ко всему, что не есть они сами. Со дня свадьбы их было не видно и не слышно, медовый месяц давно перевалил календарные рамки. - Анна Александровна, - степенно начинает Никита, снимая картуз, но… - Анна, милая, мы с важным разговором пришли, - перебивает улыбающаяся Соня, бодрая и свежая, несмотря на ранний час. – Вот, уезжаем в Двугорское, пока дожди дороги не размыли. Анна озадаченно смотрит то на нее, то на Никиту, ничего не понимая. - Хорошо у вас тут, но домой надо, - продолжает Соня, - поместье совсем в упадок пришло. Таня пишет, жить не на что. Увожу с собой Никиту, хочу на хозяйство поставить, отпустите? - Да и мне охота на родные места взглянуть, с Варварой повидаться, - поддерживает жену Никита. - Кто же может удержать тебя! – вздыхает Анна. – Жаль только… - Да вы не беспокойтесь! На заводе мужика крепкого на правление определил, все своим чином пойдет. Я тоже не на век еду. Вот поправим дела в поместье Долгоруких, в усадьбу к Владимиру Ивановичу загляну, посмотрю, как там опекунский совет заправляет, и вам отпишу. Как-никак, имущество его наследника, все должно быть как надо. Бог даст, на сезон скачек, на следующий год сюда обязательно приеду! - Знаю, ты все продумал, Никита. Не то хотела сказать… жаль с хорошим другом расставаться, вот что! - И мне жаль, - он вдруг резко и низко, в пояс, кланяется Анне. – Никогда не забуду, как вы мою жизнь перевернули. Свободу благодаря вам получил, в поместье сюда меня взяли, здесь на ноги крепко встал, жизни научился. Знаковый вы человек в моей судьбе, до самой смерти, чем смогу, служить вам буду. - Будет тебе, - машет рукой растроганная Анна, - своя голова на плечах – ума палата. Езжайте с Богом! Я там гостинцы Варваре собрала, все отослать собиралась… - Передадим, - заверила Соня, - обрадуется. Она совсем старенькая стала, часто болеет. - Если надумаешь вернуться, Никитушка, и Варвара захочет, привезешь ее? - Захочет - вряд ли, но если что - привезу. Ну, пора нам. Позавтракаем, и в путь! - Пойдемте завтракать вместе, Миша наверняка уже встал, - Анна подхватывает обоих под руки, направляясь к дому, - напоследок хоть насмотрюсь на вас, мои хорошие!
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 24
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума