Клуб Истинных Друзей Елены Кориковой

«Звезда-харита средь харит»

Когда мы говорим об эпохе романтизма, нам бывает трудно совместить два ее лика: героический (лик Наполеона) и тот уютный мир «венского» романтизма, романтизма Шуберта и Штрауса, который культивирует скромные радости бытия. Александр и Елизавета в какой-то степени «выпали» из эпохи «бурного» романтизма. Наследовавшие им Николай и Александра вполне (по первоначалу) соответствовали своему времени посленаполеоновского «венского» романтизма.

Правда, Николай довольствовался чисто внешней романтической атрибутикой: любовью к рыцарскому антуражу да романами сэра Вальтера Скотта, – он и Пушкину советовал, как известно, переделать «Бориса Годунова» в роман на манер шотландского «чародея».
Но сам Николай был натурой весьма прозаической и прагматичной, и сам любил повторять про себя: «Мы, инженеры…»

А вот его жена… О ней наш дальнейший рассказ.
Старшая дочь прусского короля Фридриха-Вильгельма Третьего и королевы Луизы родилась в 1798 году. Ее нарекли Шарлоттой, –потому что это было популярное имя в семье прусских королей.

Отец Лоттхен был натурой совершенно непримечательной, зато мать, королева Луиза, считалась первой красавицей своего времени. Она пыталась кружить голову Наполеону, ей самой вскружил голову русский царь Александр, но в итоге войн и мужских обманов бедняжка умерла молодой, в 34 года, с разбитым сердцем и почти потерянною короной. Детские годы Лоттхен провела в Мемеле, – нынешней Клайпеде, – это почти все, что оставил ее отцу от Прусского королевства Наполеон.
Хорошо, однако, то, что хорошо кончается: Бонапарт был побежден, а подросшая Лоттхен сосватана за брата русского царя великого князя Николая Павловича.
Все было до ужаса мило и по-немецки сентиментально: юные Николай и Шарлотта считались едва ли не самой красивой парой в Европе и влюбились друг в друга с первого взгляда. Конечно, этот союз «крепил русско-германскую дружбу» на том этапе, но был со стороны «молодых» совершенно лишен и намека на прагматизм. Российская императорская корона Лоттхен вроде бы не светила: наследником Александра считался Константин. Но она и не расстраивалась по этому поводу: своего жениха Шарлотта сразу предупредила, что ей нравятся лишь «маленькие, милые, уютные и удобные вещицы». Ни один из этих эпитетов к российской императорской короне, конечно, не подходил.

В 1816 году была сыграна пышная свадьба, и принцесса Шарлотта Прусская стала именоваться великой княгиней Александрой Федоровной.
В отличие от супруги царя Александра Первого бывшая «Лоттхен» сразу пришлась русскому Двору «ко двору». Свекровь полюбила ее все с той же немецкой сентиментальностью, – экс-Лоттхен отвечала ей тем же. Не слишком образованная, любезная, очень «понятная» и «своя», веселая, счастливая, красивая, умопомрачительно грациозная, Александра Федоровна стала украшением русского Двора. Царь Александр любил именно с ней открывать балы. Юный Пушкин пленился ею и оставался шутливым почитателем А.Ф. всю жизнь. Она тоже платила ему большой приязненностью. Пушкин отмечал в ней легкость духа и человечность счастливого существа. А уж ее красота и изящество… При Дворе молодую прозвали Лалла-Рук в честь героини романтической поэмы Т. Мура. Такой и запечатлел ее Пушкин в «Евгении Онегине»:

…в умолкший тесный круг,
Подобно лилии крылатой,
Колеблясь, входит Лалла-Рук,
И над поникшею толпою
Сияет царственной главою
И тихо вьется и скользит
Звезда-харита средь харит.

Настоящая дружба связала Александру Федоровну с ее учителем русского языка – В.А. Жуковским. Вероятно, это была единственная в 19 веке русская государыня, которая даже при помощи Жуковского не смогла «превозмочь» русский язык, зато человеческие качества Василия Андреевича она оценила сполна и именно ему поручила воспитание своего первенца.
А в «тесном кругу» семьи и придворных она прекрасно обходилась родным немецким и общеупотребимым французским…
Хотя русские стихи читала и любила, и понимала их сердцем больше, чем муж-коронованный «инженер»…

Трудно сказать, до какой степени Александра и Николай были «не в курсе» планов царской семьи именно им передать императорскую корону. Согласно официальной версии, только в 1819 году Александр Первый объявил им об этом. И молодожены разрыдались, – так они не хотели вылезать из уютного мирка своего счастья в мир большой политики!
Однако же в 1818 году Александра Федоровна родила своего первенца, и рожать свекровь погнала ее в Москву, – а это уже был знак того, что ожидается появление на свет не просто члена царской семьи, но возможного будущего государя. С немецкой аккуратностью Александра Федоровна «не подкачала» и родила сына Александра. Правда, роды были непростыми, а главное, Александра Федоровна вдруг испытала огромную тревогу за будущее младенца. Вещее сердце матери: ведь родился будущий Александр Второй!.. Это ощущение тревоги ей запомнилось навсегда.
Когда через несколько лет маленькому Александру Николаевичу объявили, что он станет наследником престола, мальчик горько расплакался. Снова предчувствие? Может быть…
Однако счастливые и во всех смыслах «безукоризненные» Николай и Александра больше подходили на роль императорской четы, чем взбалмошный, бездетный Константин и его морганатическая супруга полячка княгиня Лович.

Сенатская площадь 14 декабря 1825г.Итак, когда Александр Первый умирает, все узнают, что императором должен стать по его завещанию Николай.
Мы прекрасно знаем, что тогда началась «смута»: восстание некоторых гвардейских частей на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Этот день был самым страшным в жизни Николая и Александры: оба понимали, что не только корона, но и сама их жизнь висит на волоске. С того дня Александра Федоровна стала страдать нервным тиком, а Николай сделался упрямым и жестоким, что пугало ее.

На робкие просьбы жены помиловать декабристов Николай гневно вскричал: «Как ты можешь говорить мне об этом, – ты, ты! Ведь они хотели убить твоих детей!..»
Это был, конечно же, «аргумент»: Александра отступила. Но волнения тех дней еще скажутся. Вскоре Александра Федоровна родит третью дочь, которую назовут в ее честь. Александра-младшая будет разительно отличаться от упрямых и бойких старших своих сестер Марии и Ольги тихим нравом, задумчивостью, мягкостью. Она станет любимицей матери и всей семьи, и угаснет в 18 лет, – это будет второй страшный удар для Александры Федоровны.
Сия «семейная» подоплека многое объяснит нам в политике Николая…

Летом 1828 года Николай и Александра делают визит в Берлин. Здесь, при Дворе отца, русская императрица отпразднует свое 30-летие. Праздник этот войдет в историю немецкой культуры. Еще бы: лучшие поэты воспоют выдержанный в духе средневековых турниров праздник Белой Розы, – так поэтически называют саму Александру Федоровну.
Правда, на торжестве не будет любимого мужа: он срочно уедет в Россию «по делам». Среди этих «дел» – подготовка главного подарка для супруги.

Вскоре после возращения в Питер Александра Федоровна стала хозяйкой еще одного дворца. Шотландец А. Менелас воздвиг в Петергофе здание в духе английских загородных коттеджей, – так его и прозвали: Коттедж. Конечно, герои Диккенсовых хеппи-эндов сочли бы эти апартаменты чересчур пышными, но с точки зрения русской царицы, здесь все было так, как любила она: «маленькое, уютное, удобное и милое».

<\/u><\/a>
А.Брюллов. Портрет Александры Федоровны в Коттедже

Дворец был отделан в псевдоготическом стиле, его гербом стала белая роза, – любимый цветок А.Ф. и эмблема знаменитого праздника в ее честь в Берлине. Воздвигая этот дворец, Николай как бы говорил жене: молодость позади, начались семейные будни зрелости, – пускай же они будут безмятежными!..
Забавно, что если англичане умело сочетают дворянскую «средневековость» и буржуазный комфорт, и это есть выражение основ их «гражданского общества», то в России «английский» дворец царя ознаменовал для него и всего общества крест, который Николай I поставил на всяких идеях либерализации жизни страны. Именно в 1830 году был окончательно положен им под сукно проект освобождения крепостных…

Смысл политики Николая отныне состоял в консервации статус-кво, – ради покоя его семьи и его окружения… Это очень тонко передал Б. Окуджава в «Путешествии дилетантов». Хотя многое ли кардинально изменилось в подходе нашей элиты к проблемам страны с тех пор? Ну, разве что пока она предпочитает иметь основную недвижимость за границей…

Эпоха маскарадов

Конечно, время брало свое: быт высших слоев и Двора понемногу демократизировался. Появились публичные маскарады, где высшие сословия могли смешиваться с прилично одетыми «простолюдинами», затевать там интрижки, полировать себе кровь общением самым непринужденным. Публичные маскарады – «хит» питерских бальных сезонов в 30-е годы. Это нашло отражение, как минимум, в двух программных произведениях М.Ю. Лермонтова – в драме «Маскарад» и в стихотворении «Как часто, пестрою толпою окружен…»

Между тем, мало кто знает, что расцвет маскарадов был связан с определенной очень существенной переменой в интимной жизни августейшей четы. Александра Федоровна любила танцевать буквально «до упаду»: в результате, частые роды (4 сына, 3 дочери и 2 выкидыша на «почве» балов) подточили ее здоровье. В 1832 году врачи категорически запретили ей вести интимную жизнь… «Ради жены» Николай смирился с необходимостью воздержания.
Некоторое время супруги развлекались его рассказами о том, как та или иная светская красавица пытается соблазнить царя. Как бы демонстрируя незыблемость своих супружеских уз, Александра намеренно окружает себя прелестными фрейлинами. Кроме того, она искренне любит все прекрасное и изящное. Отсюда и ее настойчивое желание познакомиться и ввести в придворный круг Н.Н. Пушкину.

Царская чета одно время успешно «сублимируется» в маскарадах Энгельгардта. Но затем… на этих же маскарадах царь заводит одну интрижку, другую, третью, – и уже не рассказывает об этом жене. Зато, как всякий деспот и собственник, он ревниво следит за своей супругой. К ней приставлена графиня Софья Бобринская. Правда, она становится лучшей подругой царицы, – именно Бобринская иногда сопровождает и ее в маскарад… Впрочем, в отличие от мужа и рано повзрослевших дочек императрица может позволить себе разве что легкий флирт, «мазурочную болтовню», – не больше. На официальных балах царь сам утверждает список тех, с кем будет танцевать его жена, причем чаще раза в два года ни одна фамилия в списке не повторяется…

Самое большее, на что смогла отважиться А.Ф., было ее увлечение князем А. Трубецким, которого она в переписке с Бобринской называет Бархатом. И хотя Лалла-Рук и Бархат – лишь партнеры по редким танцам, конспирация не излишня: царь в конце концов отсылает Трубецкого за границу.
Ходили слухи, что со временем царь «осчастливил» всех более-менее хорошеньких дам и девиц во дворце. Одна придворная дама объяснила путешественнику маркизу де Кюстину, что если б она отказала царю, то первым бы осудил ее за это собственный муж…
Теперь нам становится ясным, как задевали, как бесили царя- завзятого лицемера - всякие упоминания о «разврате» в высших сферах, которые столь часты у Лермонтова! Отсюда и Николаевская неожиданно злобная эпитафия поэту: «Собаке собачья смерть».
А между тем, не все веревочке виться: Николай не на шутку влюбился, да так, что уже не стал скрывать этого…

Варенька и финал

«Итак, она звалась»… Варварой. Больше того, она являлась родной Варвара Нелидоваплемянницей фаворитки его отца знаменитой Нелидовой. Варенька Нелидова была фрейлиной А.Ф. И тут царица вдруг потеряла самообладание, почувствовав, что грянуло не чувственное очередное увлечение мужа, а большое чувство.

Императрица устраивает форменный бунт. И отнюдь не на коленях: она собирается в Италию и забирает с собой Вареньку. Две недели идут приготовления к поездке. Две недели Николай не говорит жене ни слова, – это единственная, но какая размолвка в их долгой совместной жизни!..
Через несколько дней после отъезда жены царь срывается с места и летит вослед путешественницам. В Неаполе они соединяются. О чем говорили все трое, знают только они. Но в Питер троица возвращается вроде бы примиренной.

Нужно отдать должное Вареньке: она – сама деликатность, никогда не афиширует свои особые отношения с царем. Он также соблюдает абсолютную корректность к жене, и, кажется, еще больше балует ее, строя для нее прелестные дворцы и даря массу «милых маленьких» (и весьма дорогих) вещей. В возведенном в московском Кремле главном, коронационном дворце империи самые роскошные (несравнимые с его собственными) помещения – апартаменты императрицы.
Первый праздник страны – по-прежнему ее день рождения в Петергофе.
Современники отмечают, между тем, болезненный вид А.Ф. и в то же время то, что она одевается, «как молодая». А в интерьерах романтический антураж молодости сменяется тяжеловесной роскошью нового, для Европы давно буржуазного, века (стиль «фешенеблей»).
В 1854 году эта новая буржуазная Европа продемонстрирует свою мощь «жандарму» Европы Николаю: разразится война. Из окон Коттеджа можно будет видеть английские военные корабли. Падет Севастополь, вовсю обсуждается возможность высадки англо-французского десанта в окрестностях Петербурга. Бывшие союзники Николая Пруссия и Австрия предают его…
В отчаянии царь ищет смерти: на парадах он в одном мундире стоит на пронизывающем зимнем ветру. Наконец, успех достигнут: царь простужается и быстро сгорает в огне болезни. У постели умирающего – Александра Федоровна. В коридоре бродит совершенно обезумевшая от горя Варенька. Царица просит мужа проститься с Нелидовой, – но верный долгу и приличиям, Николай не допускает любовницу к своему одру.
Испуганному заплаканному сыну Александру он хрипит: «Держи все!» и сжимает кулак.
Это были последние слова Николая.

Эпилог

Для России начинается новая эпоха. Новая эпоха начинается и для обеих женщин – вдовствующей императрицы и экс-фаворитки. Нелидова отдает все деньги, которые ей завещал царь (200 тысяч), на благотворительные нужды, оставшись не только без средств к существованию, но и без крова, – ведь до этого, как большинство фрейлин, она жила во дворце. И тут происходит удивительное: на следующий день после смерти Николая его вдова предоставляет сопернице придворную должность! Больше того: теперь обе женщины не расстанутся до смерти А.Ф. Память о любимом человеке сделает их лучшими подругами!
Императрица Александра Фёдоровна окружена прежним почетом, – сын, новый император, любит ее, да и характером он, кажется, больше в мать. Но силы с каждым годом уходят из когда-то прекрасной женщины. Теперона многие месяцы проводит на немецких курортах. Однако в начале июля каждого года возвращается в «гнилой» Петергоф, где по-прежнему царит на главном празднике России, – своем дне рождения. Она все так же любезна, мила, грациозна, она сама заваривает чай гостям.
Последний раз императрица-мать делает это в июле 1860 года. Осенью Александра Федоровна слегла окончательно. На призыв священника простить всем обидчикам она возразила: «Да, я прощаю всем, кроме императора Австрии!..» Предательства им Николая она не смогла забыть и на смертном одре.
20 октября 1860 года этой, такой «обыкновенной» и все-таки по-своему замечательной женщины не стало. Последними словами ее были: «Ник, я иду к тебе…»
Варенька Нелидова пережила и ее сына, и ее внука, и увидела коронацию последнего русского императора Николая Второго – правнука своей августейшей подруги. Нелидова ушла из жизни в 1897 году.

Валерий Бондаренко